Неточные совпадения
«Семья — основа
государства. Кровное родство. Уже лет десяти я чувствовал отца
чужим… то есть не
чужим, а — человеком, который мешает мне. Играет мною», — размышлял Самгин, не совсем ясно понимая: себя оправдывает он или отца?
«Слыхано и видано, — прибавлял капитан язвительно, — что сироты ходят с торбами, вымаливая куски хлеба у доброхотных дателей, но чтобы сироты приезжали на
чужое поле не с убогою горбиною, а с подводами, конно и людно, тому непохвальный пример являет собою лишь оный Антон Фортунатов Банькевич, что в благоустроенном
государстве терпимо быть не может».
— Статистика, во-первых, не черт знает что такое, а она — фундамент и основание для понимания своего современного
государства и
чужих современных
государств, — возразил Павел.
Печальный пример более цивилизованных
государств должен нам служить указанием не повторять
чужих заблуждений, хотя Наполеон Первый и сказал, что
чужие ошибки не делают нас умнее.
Различие христианского учения от прежних — то, что прежнее учение общественное говорило: живи противно твоей природе (подразумевая одну животную природу), подчиняй ее внешнему закону семьи, общества,
государства; христианство говорит: живи сообразно твоей природе (подразумевая божественную природу), не подчиняя ее ничему, — ни своей, ни
чужой животной природе, и ты достигнешь того самого, к чему ты стремишься, подчиняя внешним законам свою внешнюю природу.
Надобно сделать так, чтобы
государства не могли нападать вдруг на другие и в 24 часа захватить
чужие владения.
Уже с противоположной стороны оглядывается на лавку Саша и прощается с Самсонычем; потом снова в темноте перебирается на эту сторону улицы: всю жизнь ходил по ней и другую сторону с детства считает
чужой, неведомой, чем-то вроде иностранного
государства.
Они-то именно, по выражению г. Устрялова, «коснели в старых понятиях, которые переходили из рода в род, из века в век; спесиво и с презрением смотрели на все
чужое, иноземное; ненавидели все новое и в каком-то чудном самозабвении воображали, что православный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а святая Русь — первое
государство» (Устрялов, том I, «Введение», XXIX).
Шафиров говорит, что Петр «побужден был острым и от натуры просвещенным своим разумом и новожелательством видеть европейские политизованные
государства, которых ни он, ни предки его, ради необыкновения в том по прежним обычаям, не видали, дабы притом, получа искусство очевидное, потом, по прикладу оных, свои пространные
государства как в политических, так и в воинских и прочих поведениях учредить мог, також и своим прикладом подданных своих к путешествию в
чужие крап и восприятию добрых нравов и к обучению потребных к тому языков возбудить».
В числе молодых людей, отправленных Петром Великим в
чужие края для приобретения сведений, необходимых
государству преобразованному, находился его крестник, арап Ибрагим.
— Видишь ли, — заговорил Яков, растирая ладонью бороду по щеке так, что волоса скрипели. — Надо подумать, поискать такое место,
государство, где спокойно. Где ничего не надо понимать и думать о
чужих делах не надо. Вот!
— Куда нам в этакую даль? — вскричал я, видя, что уже стемнело, и знав, по перочинным ножичкам, что подписанный на них Лондон — город
чужой и не в нашем
государстве: так можно ли пускаться в него к ночи?
Таким образом, от идеи своего народа и
государства человек, не останавливающийся: в своем развитии, возвышается посредством изучения
чужих народностей до идеи народа и
государства вообще и, наконец, постигает отвлеченную идею человечества, так что в каждом человеке, представляющемся ему, видит прежде всего человека, а не немца, поляка, жида, русского и пр.
Карамзин отзывается, что в монгольский период вообще «отечество наше походило более на темный лес, нежели на
государство: сила казалась правом; кто мог, грабил, — не только
чужие, но и свои; не было безопасности ни в пути, ни дома; татьба сделалась общею язвою собственности» (V, 217).
Государство — это были «они»,
чужие, «мы» же жили в ином плане, чуждом всякому
государству.
Так изволите видеть, она всякой неправдой забирала
чужие земли, а на поляках хотела отмстить за то, что они были некогда господами русского
государства, да и в цари был выбран самими русскими польский королевич Владислав.
Но мало-помалу желание устранить в Петербурге немецкое влияние и заменить его французским взяло верх над всеми прочими соображениями, тем более что в XVIII веке
государства не придерживались еще современного принципа невмешательства в
чужие дела. Французское правительство поэтому пришло само к тому убеждению, что это дело вполне заслуживает внимания короля и что не следует огорчать принцессу Елизавету отказом.
Если я и могу теперь в минуту забвения содействовать больше русскому, чем
чужому, желать успеха русскому
государству или народу, то не могу я уже в спокойную минуту служить тому соблазну, который губит меня и людей.
Я представил себе, что вместо тех народных ненавистей, которые под видом любви к отечеству внушаются нам, вместо тех восхвалений убийства — войн, которые с детства представляются нам как самые доблестные поступки, я представил себе, что нам внушается ужас и презрение ко всем тем деятельностям — государственным, дипломатическим, военным, которые служат разделению людей, что нам внушается то, что признание каких бы то ни было
государств, особенных законов, границ, земель, есть признак самого дикого невежества, что воевать, т. е. убивать
чужих, незнакомых людей без всякого повода есть самое ужасное злодейство, до которого может дойти только заблудший и развращенный человек, упавший до степени животного.